Авторское введение:

“Время Перелома” может быть… вечным! Такое открытие можно сделать наблюдая движение мировых линий в последние годы. Это страшно тем, что роль отдельного человека и ценность жизни значительно снижаются. Мы раздроблены обстоятельствами и переживаем их в себе в зависимости от того, насколько они касаются нас и близких. Одним из немногих оснований мира в такие времена является искусство. В своей сильной слабости оно помогает хотя бы сохранить себя. А в историческом контексте пишет портрет эпохи, фиксируя не столько факты, сколько дух времени, передавая будущим человекам наши переживания. 

Рассказ “Умирание” был прислан Андреем Ивановым для участия в конкурсе “Время Перелома: 2 (2024)“

х

– Сами об себя истираемся. Об жизнь и обстоятельства. Как та сотенная! 

Умирающий лежал на кровати уже в саване. Изголовье кровати было приподнято – возможно, по просьбе старика, возможно, чтобы его всем лучше видеть. В большой комнате оказалось несколько десятков человек. К тому же кто-то постоянно то приходил, то уходил. Из основной массы выделялись распорядитель, страшной худобы и потому без возраста мужчина, и две женщины, одна ровесница умирающего, другая заметно моложе. Кем они были старику никто не прояснил, но, очевидно, родственницами. 

Голос человека был для его предсмертного состояния на удивление бодрый. Просто умирающий говорил тихо и медленно, подчиняясь обстановке. 

– Будете исповедоваться? – тихо спросил из-за спины распорядителя батюшка. 

Возникла пауза. Умирающий размышлял над необходимостью исповеди. 

– А чего мне исповедоваться? Люди тебе и ему скажут, что старался в жизни, хотел принести всем благо. К тому же Бог будет говорить со мной всё оставшееся время – дайте сейчас высказаться мне. 

Священник не стал спорить. От своей невостребованности батюшка было хотел уйти, но его знаком удержала старшая будущая вдова. Мало ли как пойдёт дело. 

– Устал, родной. А ведь каким живчиком прожил, дай Бог каждому! – старшая скорая вдова говорила поверх головы умирающего, будто читала молитву. 

– Что ты причитаешь раньше времени? Не отошёл я ещё, – старик добавил металла в голос.

– Значит, не всё ещё высказал, – младшая будущая вдова приблизилась и погладила человека по голове. – Говори, мы никуда не торопимся. 

– Да, я немного устал. Нам, обычным людям, приходится же что, только беспрерывно трудиться. И не ждать воздаяния. По крайней мере, в этой жизни.

Тут ему в ноги прыгнула кошка, она бесцеремонно и не обращая ни на кого внимания стала налаживать себе лежак на планируемый отдых. Никто не решался её убрать, чтобы не потревожить умирающего. К тому же, вдруг он хотел бы присутствия животного при последнем часе. 

– Уберите зверька, пожалуйста. А то он напоминает мне чертёнка – словно ждёт моего отхода. И снимите покрывало: жарко мне.

Распорядитель за одно движение сделал и то, и другое. Кошка ушла по рукам в конец комнаты и затем за двери. 

– Невозможно найти благодарность на земле. Я давно это заметил. И потому, не помню, когда, решил её не искать. И, оказывается, нельзя никого переделать – остаётся только вместе жить и притираться. Тритесь друг о друга – без сожаления. Но не об себя. Это ни к чему. 

– Ну как же, мы вот вам благодарны! – вклинился с непрошенными словами распорядитель, хотя ему, конечно, следовало молчать. Но, как видно, он тоже проникся к умирающему или давно знал его – так что ему захотелось выразить поддержку.

– Хотя я вроде вчера это уже говорил. Про нельзя переделать… – старик задумался. 

Присутствовавшие не смели какими-либо словами ни поддержать старика, ни возразить ему. Они покашливали, переминались, иногда накоротке переговаривались шёпотом. Становилось душно, и чья-то невидимая заботливая рука открыла окно. С волной весенней свежести в комнату ворвалось пение птиц. 

От неизвестных мыслей, а может от залетевшей невидимой волны пыльцы у старика потекли редкие слёзы. Он кончался даже в малых движениях. Умирающий приподнял правую руку, прикрыл глаза и так замер. Дальние от одра участники забытого ритуала умирания уже начали думать, что вот оно, то, ради чего все собрались, свершилось и потянулись к выходу.

– Цыц! – приглушённо сказала всем младшая будущая вдова. – Он ещё дышит. 

Она нависла над умирающим всем телом, прислушиваясь к знакам жизни. Действительно, саван совсем незаметно ходил вверх и вниз, мимические мышцы лица подрагивали – сами по себе и, наверное, от каких-то мыслей. Женщина коснулась щекой лба умирающего. Это живое прикосновение будто добавило энергии старику – он резко приподнялся, схватил человека за руку. Но при этом он смотрел не в глаза родственнице, а мимо неё.

– Пойдёшь со мной? Вы все пойдёте со мной? Да-да, туда. Я буду заботиться обо всех вас и там. Или оттуда. – он не отпускал руку.

– Да-да, пойду. Как же я… как же мы без тебя?! – женщина с трудом, по одному пальцу, мягко высвобождалась с этими словами от хватки умирающего. 

Тот снова лёг. 

– Вот и хорошо. 

– А дети, дети придут? Может внуки. Говорите, как есть, – старик переключил обращение к старшей будущей вдове; на последней фразе добавил нажима. 

– Да, дети едут. Будут. А внуки… внуки не хотят. Да и не к чему им, маленьким, видеть тебя таким, вообще наблюдать умирание. 

Старик сморщился в недовольной гримасе. 

Тут в размеренную атмосферу из соседней комнаты ворвался скрежет кофемашины – он вкручивался в каждого и остановить его было никак невозможно. Распорядитель почему-то – в стыде за другого – покраснел.  

– Прости, Господи! – автоматически сказал батюшка. 

– Кто из друзей и соратников хочет что-то сказать? – распорядитель повернулся к присутствующим и стал осматривать каждого по очереди. 

В основной массе все прятали глаза, оглядывались на соседей. «Вроде бы и сказать, конечно, нужно, но почему я первый, зачем высовываться…» – примерно так думали участники церемониала. Даже кофемашина замолчала – как оказалось её шум был вполне уместен, занимая собой пространство и продолжая действие. Сейчас же, в тишине, начали множиться частные и коллективные воспоминания и мысли, как будто твари с картины Гойи «Сон разума рождает чудовищ» стали врываться через открытое окно, но в гораздо большем – сотнями и тысячами – числе. На мгновение перед всеми, включая умирающего, появилось это единое ощущение, картины пролёта адских созданий из нашего мира в раскрывшееся потустороннее пространство, повеяло холодом от взмахов их крыл. И страшного добавляло абсолютное упорное молчание, с каким пролетали над людьми и сквозь них демоны – многим показалось, что так произносится над ними безгласный приговор. 

Никто из друзей и соратников не выступил. А того, кто мог бы сказать – и все знали, кто это – недавно отлучили от старика. И за дело – за предательство, а больше даже за то, что порвал человеку душу. А души касаться точно никак нельзя. Такое позволено только самому человеку – как он это метко сказал «истираться самому об себя».  

– Включите, пожалуйста, новости. Мне стало легче. 

Люди расступились от большого экрана. 

– Нет, звук не надо. Можно и так догадаться. 

Человек и остальные вместе с ним стали смотреть телевизор. Привычные предсказуемые картинки перемежались с ведущими и корреспондентами. 

– Надо бы сказать им, чтобы добавили больше жизни, – умирающий махнул рукой и телевизор выключили. 

Распорядитель заметил, что люди устали стоять – по его незаметному сигналу в комнату внесли скамейки. Все со вздохом и благодарностью начали на них рассаживаться и устраиваться. Поскрипывания мебели разбавили новую тишину. 

Двое мужчин потихоньку выбрались из помещения и довольные этим стали спускаться по лестнице, устремившись наружу. Оба достали по пачке сигарет – Winston и Camel – и засеменили по долгим ступеням, один пролёт, поворот, другой, третий. Наконец они вышли во двор. У входа стояло и прохаживалось несколько мужчин. На них никто не обратил внимания.

– Вроде бы на сегодня всё!? – кто постарше, весь в благородной седине, сам не понял, то ли он это утверждает, то ли спрашивает. 

– Да, блатная у нас работа, но надоедливая. И рассказать никому нельзя. Душу излить. Вот только между собой и можем обсуждать, – у молодого почему-то затряслись руки, и он, извиняясь, посмотрел жалобно на более опытного коллегу. 

– Да, брат! И бросить думаешь, но нельзя. И платят, дай Бог! А куда после пятидесяти сейчас возьмут?! 

– Ага. Я вот стал больше курить. По две пачки с собой ношу. 

– Я тоже. Всё нервы. 

Они закурили прямо у входа, хотя можно было из вежливости отойти в сторону. От удовольствия мужчины дымили, задрав голову, пуская дым в солнечное небо, радуясь свободному воздуху. 

– Завтра опять пойдём. Может, что новое скажет. 

Тут седого похлопали по спине. 

– Ну что, братцы! Сегодня опять не получилось! Я хоть и не курю, но дайте что ли сигарету. 

Старик стоял перед ними прямо в саване и белых тапочках, с довольством во взгляде и теле, щурился на свет и широко улыбался. 

х

В прошлом году на конкурсе “Время Перелома: 1 (2023)” Андрей Иванов участвовал со своим рассказом “«Девочки, рожайте мальчиков – чтобы было хорошо нам, девочкам!»